Дедовщины не бывает в учебных ротах и батареях. Там «уставщина», она же «сержантщина». Лишнего не спросят, положенное дадут, личного не отнимут. Побить могут, но для этого надо сильно постараться. При мне в учебной батарее (образцово-показательной) сержанты отметелили туркмена, который не знал русского языка и из-за этого не понимал команд. Заговорил как миленький. Сразу. И довольно бегло.
– Позвольте напомнить вам, товарищ капитан, что у нас нет караула.
Машина, поблуждав среди деревьев, наконец остановилась. Афанасьев сказал выходить, я выпрыгнул из кунга и окончательно сомлел от счастья.
– Что все это значит? – спросил я. – Почему такой ужас? Не верю, что никто не пытался офицерам настучать.
Они сразу окно кабинета закрыли, три генерала, когда им надо было комбрига вынуть из обмоченных штанов и засунуть в брюки от парадной формы. Не везти же этого… гондона рваного… мандавошку беременную… и так далее, и тому подобное… в Киев на расправу в мокрых штанах. Они, наверное, давно подполковникам не меняли подгузников, отвыкли – и застеснялись, что их комментарии будет слышно за версту.
Первые сутки в армии. Медосмотр. То есть, это называется «медосмотр». Я уже понял, что в Вооруженных Силах СССР многое выглядит совсем не так, как называется. Да и сами Воруженные Силы… Могли бы выглядеть получше.