Итак, я вяло заступил на пост, кое-как пережил ночь и утро, а днем мне стало плохо. Ну совсем. Я валился с ног, у меня начал дрожать подбородок – верный знак приближающегося обморока. «Плохо дело, – сказал я помощнику. – Надо идти в санчасть». Подышал немного, заставил себя успокоиться и поковылял.
Пульверизатор качал, как зверь, но распылял плохо. Мы долго с ним мучились, кое-как забелив потолок, а стены уже проходили валиками. Результат мне показался занятным: наша адская смесь давала на стенах едва заметную шероховатую фактуру. Исконный зеленый цвет стен под этой фактурой исчезал напрочь с одного прохода. А главное, эта гадость не пачкалась и не осыпалась, когда высыхала. Хотя должна бы. А может, так и продержится? Почему нет? Если не мыть. Плесни водички – тут она себя точно покажет. Или не покажет. Черт ее знает. Выдумали фигню какую-то.
Третий закон армейской медицины: больной это рабочая сила. Если в санчасти ремонт, хороший плотник и умелый маляр застрянут там надолго. Их могут даже заранее присмотреть и заполучить в «больные» по договоренности с командиром.
Мы с Олегами переглянулись и начали смеяться. Действительно, наша рабочая одежда была покрыта краской сплошь, от сапог до пилоток. Я поманил ребят в сторону.
Он знал, что мне на дембель уже скоро. А ему – нет.
Он, похоже, на полном серьезе боролся с желанием треснуть Сиротина по фуражке. А колотушка у Большого была что надо. Майор бы провалился в туалет к ракетчикам. Жуя фуражку на лету.