В эфире шелестело и щелкало. «Берег» не подавал ни малейших признаков жизни. Олег повторил вызов. Безрезультатно. Пришлось опять спуститься вниз.
Указание «убрать москвичей из города» прозвучало еще весной. Исполняли его так рьяно, что загремел на кудыкину гору даже мой приятель-журналист, проходивший срочную в пожарной охране и выпускавший «пожарную полосу» в милицейской газете «На боевом посту». Вышвыривали наших отовсюду и усылали далеко, поначалу минимум километров за триста. Причиной дискриминации стала, по слухам, дорожная авария, когда военный грузовик с пьяными москвичами, ехавшими то ли по бабам, то ли в магазин за добавкой, задавил кагэбэшную «Волгу». В реальности наверняка было не так, но все равно мы стали персонами нон грата в собственном городе.
– Ты матерый сержантище, вздрючь этих чмошников, что тебе, сложно?! – почти взмолился Петровский. – Они такой срач в штабе развели, пройти невозможно. Если это продлится неделю, я помру. А они ведь могут и дольше проваландаться, студенты-интеллигенты, мля…
Я только вздохнул. Острый нож был нужен Афанасьеву для работы с картами и прочей бумагой. Но и без этого он мне его не доверил бы.
– Я когда плаванием занимался, у меня любимая дистанция была километр брассом. А тут на глазок столько же.
Внезапно мимо нас пронеслись, громко пыхтя, несколько молодых людей, остриженных налысо. Судя по мальчишеской комплекции и выпученным глазам – черепа, еще не успевшие присягнуть на верность Родине. Свежее мясо. Молодые люди сходу приняли «упор лежа» и начали яростно отжиматься на кулаках.