– Стой, раз-два! – скомандовал я голосом, которым прапорщик из анекдота останавливал поезд: вроде негромко, а слышно. Ввинтился между Сиротиным и Большим. Поймать взгляд майора мне не удалось – его глазки так и бегали. Ну да ладно. Я ж не гипнотизер.
– Ага… – грустно согласился Мулдашев. – Так то портянки…
В эфире шелестело и щелкало. «Берег» не подавал ни малейших признаков жизни. Олег повторил вызов. Безрезультатно. Пришлось опять спуститься вниз.
Указание «убрать москвичей из города» прозвучало еще весной. Исполняли его так рьяно, что загремел на кудыкину гору даже мой приятель-журналист, проходивший срочную в пожарной охране и выпускавший «пожарную полосу» в милицейской газете «На боевом посту». Вышвыривали наших отовсюду и усылали далеко, поначалу минимум километров за триста. Причиной дискриминации стала, по слухам, дорожная авария, когда военный грузовик с пьяными москвичами, ехавшими то ли по бабам, то ли в магазин за добавкой, задавил кагэбэшную «Волгу». В реальности наверняка было не так, но все равно мы стали персонами нон грата в собственном городе.
– Ты матерый сержантище, вздрючь этих чмошников, что тебе, сложно?! – почти взмолился Петровский. – Они такой срач в штабе развели, пройти невозможно. Если это продлится неделю, я помру. А они ведь могут и дольше проваландаться, студенты-интеллигенты, мля…
Я только вздохнул. Острый нож был нужен Афанасьеву для работы с картами и прочей бумагой. Но и без этого он мне его не доверил бы.