В штабе было холодно всю зиму, офицеры не снимали шинелей и грызлись с начальником тыла, который воровал из кабинетов электрические отопители «в целях пожарной безопасности». Плюс двенадцать это температура, когда при интенсивной работе на тяжелой механической машинке начинает идти кровь из-под ногтей. Но зато тут хватало материала для исследований. Человеческого материала. Жизнь приобрела некоторое подобие смысла. Уморительные и поучительные истории в штабе и вокруг него приключались ежедневно. И хотя я снова болел, да и эксплуатировали меня зверски, все равно тут было, на что посмотреть. И накрепко запомнить. Конечно, тоска иногда наваливалась и принималась грызть нещадно, но все-таки я избегал того, что поджидало в учебной батарее – отупения и озверения. И через полгода из учебки загремел в войска все тот же парень: веселый, острый на язык, практически не битый и совершенно не злой.
Полкан знал нас, как облупленных, и ничего хорошего от такого, с позволения сказать, личного состава, не ждал. Ежедневно он ставил бригаде диагноз: «Служба войск несется архискверно!». Как говорил один персонаж Александра Покровского, флотский офицер: «Матроса куда ни поцелуй, всюду жопа!». Самоходчики из кадрированной бригады БМ, они тоже… Матросы патентованные. Целовать не надо, и так все понятно.
– Мудрое решение, – ответил Олег. – Даже весьма мудрое.
Последнее бревнышко легло в кузов, и тут из-за бархана показался грузовик. Масякин схватился за бинокль.
Собирались молча, потому что говорить было трудно, не шли слова на ум. Потом майор Афанасьев взял капитана Диму Пикулина под руку и отвел к машине. Кое-как усадил в кабину. Кое-как забрался сам.