Вслед за мной ввалился, цепляясь бедрами за косяки справа и слева, Шнейдер, почтительно неся в вытянутых руках обширную бумагу, коряво исписанную от руки.
Большой присел, схватил меня под колени, громко крякнул, и я вознесся к потолку. Вот она, трещина.
Как именно строились отношения с соседями на высшем уровне, мы не знали, и знать не хотели. Поэтому если Крот сказал, что с нашей стороны забора – наша сторона забора, оставалость только ему поверить и впасть в меланхолию. Бригаду ожидал цирковой аттракцион. В нее должны были вернуться офицеры, выдернутые из-за воскресного обеденного стола.
Тогда пушки и минометы БМ – для чего? Все их задачи вроде бы можно решать ракетами? По идее, номенклатура современных ракет такова, что они и сквозь несколько метров бетона пробьются, и в землю забурятся, и чуть ли не за бутылкой сбегают.
Я достал из кармана три военных билета и положил их на стол.
Парадоксально, но будучи законченной вещью в себе, санчасть еще и умудряется помогать больным. Да, зачастую она делает это брезгливо. Иногда с такой миной, будто сама вот-вот отдаст концы. Спустя рукава, через силу, левой задней ногой, шепча под нос матерные слова, глядя на больного солдата, как на диверсанта… Помогает. В меру способностей и возможностей.