«Угрешка» – слово, хорошо знакомое большинству мужчин-москвичей. Это сборный пункт на Угрешской улице. Сумрачное место, совершенно не приспособленное для жизни. Если призывник засиживался «на угрешке» день-другой в ожидании своей партии, его отправляли домой, а потом вызывали снова.
Утром спали долго. Полевая кухня уже готовилась сворачиваться, когда Косяк до нее добрался, но кашки пару котелков он там раздобыл. Позавтракали, выпили чаю, начали не спеша упаковываться. Я грустил. Мне страсть как не хотелось возвращаться в казарму. Все-таки находиться круглосуточно в компании ста с лишним человек – тяжкое испытание для психики. Надышавшись лесом, я это понял еще лучше. С другой стороны, и на том спасибо, некоторые всю службу в казарме сидят.
– Есть! Прицел сюда! Ушли с брони! Тарщ ктан, машина в боевое положение переведена.
– Пассатижи, – вспомнил я. – У тебя должны быть пассатижи. Где они?
– Вы как хотите, – говорю, – а каскадерам полагается внеплановый перекур!
Повели обедать. Столовая помещалась в величественном здании, наводившем на мысль о екатерининской эпохе (почти угадал). Кормили нормально, хотя после Мулинской учебки что угодно сошло бы за еду. С нами был молодой солдат, который раздал новичкам ложки, а после собрал их, пересчитал и отправился мыть.