– Гребуешь? – Голос ее дрожит. – Потому как не боярышня?
– Чего дерешься?! – закричал он, вставая. – Совсем ополоумел! Не погляжу, что смок, да как возьму вилы!
Не поймаешь! Ага! Я вскакиваю и ныряю в проход. Меня засасывает и уносит к свету.
– Разболтают мед в воде, добавят закваски и продают дороже, чем чистый мед! – возмущался бортник. – Легко так серебро копить! Ты вот выдолби борть, посели в нее пчел, слазай на дерево за сотами, выгони из них мед… А еще надо смотреть, чтоб медведь борти не выдрал, везти бочки в город. Два дня пути!
– Чего стоишь, отрок? – спросил седой, глянув на Оляту. – Ложки нету?
За углом, у денников, крики, глухие удары, ржание, полное боли. Кто там? Встаю, бреду. У денника Майки трое. Один держит в руках уздечку, второй стоит в стороне, третий дубасит кобылку бейсбольной битой. Кобылка пятится и кричит.