У Ивана большие глаза, у меня, чувствую, не меньше.
– В этом городе только лекари знают слово «артерия». Остальные говорят «жила». И про сто ударов сердца ты не соврал: лекарь подтвердил. Тебя учили врачевать?
– На том свете! – загоготал сотник. Он сгреб отрока за ворот и притянул ближе. От сотника, как давеча, несло кислым запахом хмельного меда. – Трясешься, смерд? Счас узнаешь, как сотника бить!
До вечера они прилаживали на крупе смока корзины, пробовали, легко ли открываются съемные донца.
– Как Всеволод нас выкупил, стали думать, как тебя вернуть. Лучше было через купцов, но для этого нужно серебро, много. У нас не было. Сговорились с половцами. Тем лишь бы пограбить…
– Х-ха! – Дядя Саша ставит пустую бутылку. Я хватаю и прячу в ящик с инструментом – вечером выброшу. – Вот ведь как, Иван… Покатался мальчик с девочкой, что с того? У всех же на виду… Нет, нельзя! Почему? Рылом не вышел! Не люди мы для них – быдло… Рвань подзаборная! Попробовал бы кто мне раньше сказать! Да я его! – Он сжимает тяжелый кулак. – Какая страна была, Ваня, какая страна! Весь мир дрожал… Чтоб нашего человека кто-нибудь обидел?! В землю бы закопали – головой вниз! Что сделали, сволочи?! Разграбили, разворовали, распродали… Бандиты, беспризорники, как после Гражданской… Суки! Подстилки американские!..