«Стоять!» – хотел крикнуть Горыня, но не успел. Смок заревел. Этот рык, трубный, громогласный и леденящий душу до потери разума, разметал войско. Кони вставали на дыбы, сбрасывая всадников, метались в стороны, валя наземь других, били копытами, кусались… Войско превратилось в обезумевшую толпу. Усидевшие в седлах всадники поворачивали коней и, хлеща их плетками, бежали вспять. Остановить их было невозможно. Горыня, плотно затиснутый с боков, и не помышлял. Конница лавой потекла в низину, безжалостно опрокинула и стоптала свою же пехоту и, вырвавшись на простор, понеслась вскачь – как можно дальше от страшного места. Сильный породистый жеребец воеводы вынес его вперед. Оглядываясь, Горыня видел, как вслед бегущим киевлянам скачут белгородцы, их мечи сверкают на солнце и опускаются, разя врагов. Воевода переводил взгляд на небо, ожидая, что вот-вот мелькнет крылатая тень, обгонит конную толпу, развернется и пойдет на нее грудью, как только что на лугу. Кони встанут на дыбы и понесут всадников в обратную сторону – под мечи преследующих белгородцев. Ничто не спасет Горыню от позорного полона, а то и гибели…