– Не ведаю, бабушка! Брег травой порос, так она у воды примята, а более нигде. Не брегом шел. Выживет?
Едва переступив порог дома Улыбы, Некрас понял: сегодня меда не будет. Стол, за которым, выпрямив спину, сидела Улыба, был пуст, губы хозяйки – пухлые, алые губы, созданные, чтоб их целовали, – сурово поджаты. Руки сотника, привычно потянувшиеся к застежке пояса – снять вместе с саблей и бросить на лавку – замерли на полпути. Некрас остановился у порога и заложил руки за спину. Захочет хозяйка – позовет. Нет – уйти проще.
Она трется щекой о мою. Глажу ее по животу.
– Сверху кидать, – пояснил Некрас, забирая стрелу. – По моему велению сковали. Пробьет любой доспех.
– Коли б нутро задели, давно помер. Дышит… Кажи одежу его!
– Тогда был смок. Летось издох – сам видел тушу под берегом. Уязвлен был стрелой и не перенес этого.