Олята ворочался и вздыхал, пока теплая рука сестры не легла ему на лоб. Олята тут же сказал о разговоре со Жданом. Рука сестры исчезла.
– Ждут тебя, княже! – говорит, валясь в ноги. – Колоколами встретят!
– Иди, иди! – повторил Некрас, занося руку с ножом.
«Тем же летом пришли на землю русскую Кончак и Гза из Поля половецкого. И было войско их неисчислимо – тьма и еще две тьмы. И собрал Святослав князей русских и погнаше они поганых – коих посекли, а многих в полон имали, а с ними – Гзу и Кончака. Укорил Святослав ханов за зло великое и повелел отпустити по милосердию христианскому, бо поклялися те не ходить более в земли русские. И славила Русская земля князя мудрого и желала ему многие лета».
Елица уверена, что носит сына. Она считает: мне приятно это слышать. Я не перечу. Это удивительно – стать отцом в пятнадцать лет, я пока не разобрался в чувствах. Муж, глава семьи… В деревне юных отцов полно: здесь рано женятся. Только я из другого мира и не привык…
На Некрасе тоже была кольчуга. Артемий на такое не рассчитывал, поэтому вместо трехгранного стилета, разрывающего железные кольца, взял широкий нож. Хорош был нож, дамасской выделки, кольчугу пробил, но в глубь тела не пошел. Второй замах Артемий сделать не успел: мерзкая тварь прыгнула на круп коня. Прокусила руку, располосовала когтем лицо. Артемию удалось тварь стряхнуть, а испуганный конь понес так, что вои Некраса отстали. Дионисий не заплатил за работу, хотя следовало компенсировать увечье. На правой руке пальцы гнутся плохо, приходится все делать левой. Хорошо, что он одинаково владеет руками…