Оляна подходит к ложу, кладет нож на лавку, осторожно трогает взбитое одеяло. Сюрприз!
– Я стар, Иоанн, и не вынесу дальней дороги. Юность этого не понимает. Лучше здесь…
Поначалу Бакула был доволен – серебра в его мошне прибавилось. Но вскоре бортник стал сетовать, что половина барыша за какую-то варку – больно много, ведь основной труд ложится на плечи Бакулы и его сыновей. Однако Софрон увеличить долю пчеловодов не желал, другие медовары с Бакулой не рядились.
– Много людей поляжет, еще более покалечат. Дети сиротами останутся. Что хорошего?
– Дотла! – гордо сказал Олята, хотя не видел, дотла ли сгорела крепость, и добавил жалостно: – Смоку нужно рыбы, не то подохнет…
– Кто из них, – указываю рукой, – повинен в казнях, лихоимстве и прочих обидах? Кто утеснял люд?