Наконец обе уснули, свеча и огонь погасли. Для меня часы этой ночи тянулись в жутком бдении. Уши, глаза, ум были равно во власти ужаса – того ужаса, какой способны испытывать только дети.
В полном отчаянии я попросила хотя бы половину булочки. И снова отказ: откуда ей знать, моя это косынка или нет.
– Вы немедленно освободитесь от рабского положения гувернантки!
– Все позади? – спросила она, глядя сверху вниз на мое лицо. – Ты выплакала свое горе?
– Ты не выйдешь за меня? Ты тверда в своем решении?
Да. Три. Ровно столько, чтобы работы хватало на всех.