– Докажу двумя-тремя словами. Тебе холодно, потому что ты одинока: ничто не питает скрытый в тебе огонь. Ты больна, потому что лучшие из чувств, дарованных человеку, самое высокое и самое сладостное бежит тебя. Ты глупа, потому что, как ни велики твои страдания, ты не призываешь его к себе и не делаешь ни шагу к нему навстречу.
– Продолжайте же, сэр. Как вы поступили, узнав, что она сошла с ума?
– О чем она? – спросила я затем. Не могу понять, откуда у меня хватило смелости вот так начать разговор с незнакомой девочкой. Подобный поступок был противен моей натуре и привычкам, но, полагаю, книга в ее руках пробудила во мне симпатию. Я ведь тоже любила читать, правда, развлекательные и детские книжки – серьезные и поучительные я не умела ни постичь, ни переварить.
– Обманывать – не моя привычка! – крикнула я отчаянным пронзительным голосом.
– А Розамунда Оливер? – Эти слова почти нечаянно сорвались с губ Мэри. Едва договорив, она сделала беспомощный жест, словно хотела взять их назад. Сент-Джон держал в руке книгу – у него была не слишком вежливая привычка читать за едой. Он закрыл ее и поднял голову.
Сказано это было с рассеянным безразличием, показавшим, что моя тревога – во всяком случае, с его точки зрения, – была совершенно неуместной. Так что я умолкла.