– Джейн, полагаю, ты считаешь, что я закоренел в неверии, но в этот миг мое сердце переполняет благодарность милостивому Богу. Он видит не как видит человек, но несравненно яснее, Он судит не как судит человек, но несравненно мудрее. В заблуждении я готов был осквернить мой чистый цветок, запятнать дыханием греха его чистоту, и Всемогущий отнял его у меня. Я в моем упрямом бунтарстве почти проклял Его волю; вместо того чтобы склониться перед Его решением, я восстал на него. Божественное правосудие свершилось: одна за другой на меня посыпались беды. Я прошел Долиной Смерти. Грозны Его кары, и назначенная мне навеки научила меня смирению. Ты знаешь, я кичился своею силой, но чего она стоит теперь, когда меня водят за руку точно малого ребенка? Лишь недавно, Джейн, совсем недавно, распознал я Руку Божью в моей роковой судьбе. И почувствовал сожаление, раскаяние, возжаждал примирения с моим Творцом. И возносил к нему молитвы. Очень короткие, но глубоко искренние.
– Я пойду первая! – произнесла она тоном, который посрамил бы офицера, бросающегося во главе своих солдат на последний отчаянный приступ.
– Только снимите красный плащ, сэр, и тогда…
Я испугалась, что свернула не туда и заблудилась. Вокруг меня теперь смыкались не только лесные сумерки, но еще и вечерние. Я огляделась, не ответвляется ли другая дорога? Но нет! Кругом ничего, кроме густых кустов, колоннады стволов, пышной летней листвы, – нигде ни единого просвета.
– Ш-ш-ш, Ханна! Мне надо поговорить с ней. Ты исполнила свой долг, не впустив ее. Теперь я исполню мой долг и приглашу ее в дом. Я был рядом и слышал весь ваш разговор. Мне кажется, случай необычный, и мне следует хотя бы разобраться в нем. Встаньте, женщина, и войдите в дверь передо мной.