– Потому что я бедна, была для нее обузой, и она меня терпеть не могла.
Мой остекленевший взор скользнул по темнеющему, подернутому туманом пейзажу вокруг. Я увидела, что ушла далеко от деревни: не только она, но и окружающие ее возделанные поля остались позади. Тропы и тропинки вновь вывели меня к холмистой пустоши, и теперь лишь один-два луга, почти столь же одичалые и бесплодные, как вереска́, у которых они были отвоеваны, отделяли меня от склона тонущего в сумраке холма.
Я вздохнула свободнее, замершее сердце снова забилось. Эти слова полностью уверили меня, что мистер Эдвард – мой мистер Рочестер (Господи, охрани его, где бы он ни был!), – во всяком случае, жив, что он, короче говоря, «нынешний хозяин». Благословенные слова! Теперь я смогу выслушать все – каким бы оно ни оказалось – с относительным спокойствием. Раз он не в могиле, то я выдержу, даже услышав, что он у антиподов, решила я.
– Вы взяли мою откровенность приступом, – продолжал он, – и теперь она к вашим услугам. В природном состоянии – если совлечь очищенный искупительной кровью покров, каким христианство укрывает людские уродства, то я – холодный, неуступчивый, честолюбивый человек. Из всех сердечных чувств лишь любовь к родным имеет надо мной непреходящую власть. Разум, а не чувство – вот мой поводырь; мое честолюбие безгранично, неутолимо мое желание подняться выше остальных, сделать больше, чем сделали другие. Я почитаю настойчивость, неколебимость, усердие, таланты – ибо это орудия, с помощью которых люди достигают великих целей и поднимаются на неизмеримые высоты. Я с интересом слежу за вами, так как уважаю в вас образец деятельной, разумной, энергичной женщины, и вовсе не сострадаю тому, что вам довелось перенести, или терзаниям, какие вы еще продолжаете испытывать.
Говорят, что гении самоуверенны. Не знаю, была ли мисс Ингрэм гением, но ее самоуверенность поистине поражала. Она заговорила о ботанике с кроткой миссис Дент. Оказалось, что миссис Дент не изучала этой науки, хотя, по ее словам, и очень любила цветы, «особенно полевые». А вот мисс Ингрэм ботанику изучала и теперь с величайшим апломбом пустила в ход ее язык. Я вскоре поняла, что она, как говорится, вываживает миссис Дент, то есть играет на ее неосведомленности. Вываживание это могло быть искусным, но притом и очень злым. Она сыграла на рояле – и сыграла блестяще, она спела – и ее голос был прекрасным, она заговорила по-французски со своей маменькой – с большой легкостью, с безупречным выговором.
– Я знал, – продолжал он, – что вы каким-то образом когда-нибудь поможете мне. Я увидел это в ваших глазах в первую же минуту. Их выражение и улыбка не… – он вновь умолк, – не напрасно исполнили восторгом мое сердце. Утверждают, что существует особое родство душ… мне доводилось слышать о добрых духах… в самых невероятных сказках есть доля истины. Моя бесценная спасительница, спокойной ночи!