Это что касается дел в мире. В стране… в стране всё было тоже более-менее тихо. Да, в марте-апреле, после выборов, пошумели немножко на площадях. Вылезла из нор оппозиция, проснулись политэмигранты, правозащитники и прочий сброд. Вывели не так уж много — всего тысяч десять, взяли в кольцо несколько госучреждений. На большее, видать, у их кураторов из ЦРУ денег не нашлось.
В день он проходил едва ли километров пятнадцать. У его выносливости имелись чёткие пределы, но они не шли ни в какое сравнение с теми барьерами, которые воздвигала перед ним взбесившаяся погода. «Бабье лето» в этом году не порадовало уцелевших людей ни одним тёплым деньком. К середине сентября температура упала настолько, что никакая одежда уже не могла защитить от ледяного дыхания зимы.
Нет, он не был злопамятным. Просто за двадцать пять лет, прошедших после окончания военного училища, у него выработался своеобразный кофейный ритуал, отработанный до мелочей и не терпящий нарушения, как намаз у правоверного мусульманина. Даже в трудные годы безденежья он ему не изменял. Эти пять минут принадлежали только ему одному и не предполагали вмешательства посторонних.
— Маша, ты где?.. Всё в порядке?.. — эфир наполнился хором голосов.
Пока они были в пути, он с десяток раз успел взвесить свои шансы. Да, вероятность сбежать была, но весьма малая. Призрачная. Возможно, он зря соврал насчёт тайника в надежде выгадать у судьбы лишний день. Вряд ли игра стоила свеч, если по завершении этого дня вместо лёгкой смерти его ждёт медленная и страшная.
— Подсудимые, встаньте, — произнёс он так чётко, что его голос мог слышать весь коридор. — Общее собрание убежища рассмотрело ваше дело и пришло к единогласному выводу. Вы признаны виновными в краже общественной собственности, которая могла повлечь за собой смерть ваших товарищей и гражданских лиц. Вы также обвиняетесь в сопротивлении при аресте. Мера пресечения — смертная казнь. Приговор будет приведён в исполнение незамедлительно.