Да нет, ни рыба, ни мясо. На вора не похож, но и не из таких, с кого можно что-то взять. Босота — куртка рваная, будто десять километров по колючим кустам намотал, рюкзак времён перестройки, ботинки стоптанные. Жуёт какую-то корку сухую. Что с такого взять?
Сашу бил озноб. Почувствовав подступающую тошноту, он с трудом свесился вниз с кровати, и его тут же вырвало густой склизкой массой, оставившей после себя горький металлический привкус. Он прекрасно понимал, насколько это плохо, и теперь гадал, сведёт ли его в могилу кровотечение, прикончит инфекция или радиация.
А здесь картина была обратная. На одного человека, физически и морально готового откапывать других, приходилось двадцать погребённых под руинами. На одного врача, решившего помогать всем пострадавшим, а не только своим близким — несколько десятков искалеченных, обожжённых и облучённых.
Демьянов хорошо скрывал своё напряжение. Когда старший лейтенант вышел, он налил себе ещё и выпил, закусив бутербродом со шпротиной.
По проспекту проносились автомобили, сигналя на разный лад, слышен был и многоголосый, слитный гул шагов множества ног по нагретому солнцем асфальту тротуара. На лестничной площадке привычно бранились соседки — две древние старушки, ровесницы какой-то давно забытой войны, которым их ссоры, похоже, продлевали жизнь. За стеной проснулся соседский ребёнок; заголосил, требуя внимания, а может быть, просто материнского молока. Где-то орала дурным голосом кошка, также страдающая без внимания.