Чуть позже Данилов лежал на колючем матрасе, одетый, прикрывшись старым пледом. Единственный бодрствующий во всем кабинете биологии, если не считать нескольких вялых мух. Насекомые чувствовали приближение холодов, и их проверенная временем программа давала установку готовиться к долгой зиме. Их не интересовало такое человеческое изобретение как календарь, но прозорливости этих насекомых позавидовали бы все синоптики мира.
В тот же день своим распоряжением Демьянов ввёл в убежище апартеид и сегрегацию. Сообщение между «этнической» шестой, куда заодно переселили кое-кого из пятой, и остальными секциями было прекращено до лучших времён.
А зачем? Нострадамус зря говорить не будет — комета на подлёте. А не комета, так чудовищные вулканы, а не вулканы, так новый вирус, смена магнитных полюсов, ещё какая-нибудь напасть, грозящая с неба или из морских глубин. Хотя бы пришельцы. Или китайцы. В конце концов, чем глобальное потепление лучше ядерной зимы?
Зажигать фары было незачем. Пока он спал, мимо не раз и не два могли проходить люди, встрече с которыми он не будет рад. Ещё повезло, что, обыскивая автомобили в поисках ценных вещей, как часто делал он сам, они не наткнулись на него, тёпленького. Ещё спросонья он слышал, как совсем рядом кто-то скребётся. Это был противный металлический скрежет, вызвавший чувство смутной тревоги, а может, очередной сон.
За последние полчаса ему то и дело мерещилось, что из темноты проступают очертания дома, но всякий раз это оказывалось игрой воображения. Интересно, возможны ли миражи в ледяной пустыне?
Без лишний церемоний его втолкнули в салон. Вечный пешеход по жизни, Данилов не слишком разбирался в марках автомобилей, но по высокому силуэту понял, что это внедорожник. Да по-другому и быть не могло. Разве пройдёт по такому снегу машина с малым клиренсом? Цвета он был, скорее всего, чёрного, хотя в темноте никто не мог бы за это ручаться. На дверце, которую распахнули у него перед носом, Саша успел рассмотреть мелкие частые дырочки.