Включив его и осмотревшись, Александр почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове. На снегу вокруг него, припорошённые поземкой, виднелись следы. Одна, две, три цепочки, слишком чёткие, чтобы быть старыми. Как ни слаб был снегопад, за час он скрыл бы их полностью.
Данилов снова уставился на него бараньим взглядом, но тому игра в молчанку уже надоела. Бандит нахмурился и легонько, будто нехотя, двинул Александру по носу. Тот охнул, но даже не попытался вытереть юшку, забрызгивая кровью снег. Он всё ещё раскачивался из стороны в сторону как ванька-встанька, но выражение глаз стало более осмысленным.
Ведь, если подумать, они воплотили его мысли, загнанные на самое дно, и воплотили их в жизнь. От этого у него на душе стало ещё паршивее. Он ничуть не лучше их, просто они сильнее.
— Скорей бы рассвело, — бандит зажевал выпивку здоровым куском копчёной колбасы. — Как думаешь, сколько ещё?
Действительно, зачем? Есть только одно объяснение. Всё-таки был ответный удар! Наш привет, нанёсший им, там, за океаном, чувствительный урон. И только после этого состоялся американский удар номер два с применением всего, что могло нести на себе ядерные боеголовки. Со стиранием городов в пыль и массовым истреблением мирного населения. Уже не скальпель, а топор. Уже не продуманная операция с целью устранения противника, а слепая месть. Такой удар, после которого на радиоактивном пепелище не остаётся ничего живого. Именно он накрыл город через двадцать пять минут после исчезновения связи и электричества.
Из донесений разведгрупп Демьянов узнавал много удивительного и жуткого. Например, о странных компаниях, которые ели и пили вволю, больше разливая и разбрасывая, орали песни, стреляли в воздух, разъезжая по немногим свободным улицам на чужих машинах — тех, которым посчастливилось стоять в подземных гаражах во время удара и избежать воздействия электромагнитного импульса.