Сергею некогда было размышлять о причинах и последствиях. Он никогда не думал, что это может произойти, но действовал так, как требовала обстановка. Надо было принимать решения. Похоже, никто не собирался делать это за него.
Вначале ему показалось, что он пришёл в себя. Или не совсем?.. Во всяком случае, куда-то он пришёл. Та же комната, но всё в ней по-другому. Она освещена тусклым багровым светом, идущим непонятно откуда. А за окном — белёсое нечто, колыхающееся как полотно. И тишина, ни звука, ни шороха. Александру показалось, что даже его сердце остановилось, чтобы не нарушать этого вселенского молчания.
— Здесь у меня человек тридцать, скоро подтянутся ещё. Заслон поставили в коридоре, но пока не вмешиваемся.
К истерзанному трупу была прибита гвоздями фанерная табличка с надписью «Мародёр». Намёк яснее ясного. Здесь не жаловали любителей присваивать чужое. Надо иметь это в виду. Но вряд ли это дело рук гражданской администрации. Не тот почерк. Если Данилов хоть что-то понимал в психологии людей, то беднягу прикончили его же соседушки, на зависть которым он слишком плотно успел набить свою кладовую, пока в городе существовал властный вакуум.
Теперь это были слёзы гибнущего организма. Разрушенная иммунная система не могла противостоять инфекции. Саша был уверен в том, что эта инфекция — самый обычный грипп, которым он раньше болел редко и всегда переносил на ногах. Сколько он себя помнил, температура у него не поднималась выше тридцати семи. Он считал это само собой разумеющимся и называл симулянтами тех, кто целые недели проводил в постели с грелкой из-за какой-то простуды.
Чернышёвой было любопытно наблюдать за бывшими «хозяевами жизни». Многие из тех, кто сегодня смахивал на обитателей городского дна, три недели назад обладали деньгами и положением. Чем выше они забрались по социальной лестнице, тем больнее пришлось падать. Можно было только пожалеть их, но к профессиональному Машиному сочувствию примешивалась доля злорадства.