— Может быть… — хмыкнул Прохоров. — А может, и нет. У вас на объекте ведь есть внутренняя система телефонной связи? Вот и продемонстрируйте, товарищ начальник штаба.
— Солнышко, скоро мы пойдём домой, — утешал какой-то мужчина свою жену. А может, и не жену. Кому какое дело, когда рушится мир? — Скоро всё кончится.
Конечно, это была не их вина. Они не могли быть другими, потому что страна, в которой они росли, не оставила им иного выбора. Родись они лет на сорок раньше, из них получились бы нормальные комсомольцы и трудяги. Но их детство пришлось на лихие девяностые, а юность — на самый разгар финансового краха, когда о молодёжной политике вспоминали редко. Они были потерянным поколением.
От фонарика было мало проку. В воздухе повис густой туман, убивавший его луч на расстоянии каких-нибудь десяти метров. Надо было найти ночлежку как можно скорее, пока он совсем не ослеп и не потерял направление. Если он не отыщет её раньше, чем сядет батарейка, то придётся ночевать в каком-нибудь подъезде, а то и вовсе под кустом. Трудно представить ситуацию страшнее.
Даже подвергая подчинённых смертельной опасности, Демьянов не считал себя вправе отправлять их на верную гибель. Поэтому он строго следил за соблюдением режимов радиационной защиты. В местах, где от треска в наушниках прибора можно было оглохнуть, работы велись короткими сменами, так, чтобы никто не находился в опасной зоне более получаса. Командирами звеньев скрупулёзно велись журналы облучения личного состава, куда дозиметристы заносили данные после каждой вылазки. Те, у кого суммарная доза за четыре дня превышала двести рентген, выбывали из состава этих подразделений практически бессрочно. Их можно было записывать в санитарные потери.
— Дома? — до майора сперва не дошло, что она имеет в виду. — Так ты что, туда…