— Даже за шесть часов вы опасной дозы не получите, — продолжал он. — Самое худшее, что может получиться — это то, что кто-то из вас не сможет стать отцом. Работать всё будет как положено, только результата не получится. Оплодотворения то есть. Будете стерильными как… — он замешкался, подбирая подходящее слово для сравнения. — Как стерилизованное молоко, короче.
Но его опасения не подтвердились. Внизу было сыровато, но не более того. Цементный пол оказался сухим, с потолка не капало, лишь влага конденсировалась на металлическом тюбинге белым инеем, да пар валил изо рта. Здесь оказалось холодно. Адски холодно, несмотря на то, что наверху продолжал бушевать раскалённый август.
— Ну ты даёшь, — удивлённо приподнял брови старик. — Скажешь тоже — буржуйки. Нет больше ни твоей Москвы, ни буржуев, чтоб им…
А у нас!.. Господа законодатели, чтоб им горелось дольше и жарче, два года назад решили, что простым людям огнестрел незачем. Вот и сделали так, что получить лицензию быстрее, чем за полгода, стало нереально, если ты не охранник и не член охотсоюза с пятилетним стажем.
— Товарищ командир, а куда это мы движемся? — подал голос Боря Мельниченко по кличке Кабанчик, новенький в их звене. — Не заблудились часом? Дом-то наш, помнится, в другой стороне.
— А говорили, когда нас выпустят? — не отступалась Маша.