Естественно, они даже не притормозили. У них были дела поважнее, чем обыскивать какое-то захолустье.
На следующий день укрываемых подняли с утра пораньше. Радио во всех секциях надрывалось, впервые с момента закупорки созывая граждан на общее собрание. «Явка строго обязательна!» — вещал знакомый всем голос. Не коменданта — этот почти не принимал участие в жизни убежища, а его заместителя по общим вопросам.
Пошатываясь, как пьяный, Александр едва дотащился до спальни. Что-то подсказывало ему, что до кровати не дойти — комната вокруг раскачивалась как на качелях, а огонёк свечки двоился, троился, четверился.
Даже солдаты, на которых так надеялся Сергей Борисович, больше обменивались шуточками, чем приглядывали за порядком.
Александр ждал подобного, но то, что открылось его глазам, было слишком даже для его нервов. В посёлках и деревнях, покинутых людьми, дома стояли как «живые». В самом Новосибирске в них можно было узнать прежние очертания, как бы ни были здания искорёжены взрывной волной и пламенем. Тут всё оказалось иначе. Не было ни сиротливо стоящих зданий, в которые не вернутся жильцы, ни поля руин со шлаковым «катком» посредине. Ничего.
— Это ещё что такое? — спросил Сергей Борисович, когда звон в ушах немного утих.