Ноябрьское утро бодрит лучше любого кофе. Дождь бьет по куртке, затекая за воротник, и ты невольно прибавляешь шаг. Скоро влажное, горячее нутро метрополитена примет тебя, разомнет кости в набитых вагонах, отравит чесночно-спиртово-нечищеным перегаром и выплюнет на станции, ошалевшего, осматривающего себя, с одной только мыслью в голове: «Мама, что это было?!»
Вот по кабине разливается тяжело-сладкий запах духов. Понятно: дама прислонилась к двери. Перегон, второй, третий… У машиниста начинает болеть голова. Дело в том, что сейчас воздухозаборники в кабину (в отличие от салона) закрыты, чтобы не было сквозняков. При движении в салоне возникает избыточное давление, и по закону физики воздух вместе со всеми запахами выдавливает прямиком к машинисту. И он во всем этом сидит.
Последний день лета ничем не отличается от предыдущих. Если только самую малость. Чуть-чуть грусти, чуть-чуть больше народу, чуть-чуть холоднее… Ярко освещенные станции уже не создают иллюзию дня. Кажется, будто сегодня они немного темнее.
Какими глазами на меня смотрели пассажиры, выходящие из первого вагона!..
Утро. Девушка стоит на платформе и пускает мыльные пузыри. Ее обходят стороной: не дай бог останется след на пиджаке. То, что пиджак будет помят в забитом вагоне, пропитан десятком запахов разных парфюмов, окажется весь в пятнах кремов и лосьонов, это неважно. Серые люди серого города… А пузыри весело летят над платформой, кружась в потоках воздуха. Девушка смеется. Она счастлива. Полусонные дети широко открывают глаза и тянут руки к мыльному чуду. Город просыпается.
– Даров! Ласточка!!! Но на «тормоз» дергается.