Когда подполковник попрощался и ушел, начарт вручил мне справку о сбитом. Шикарная это была справка, все указано: заводской и бортовой номера, имя пилота, номер группы, место падения. И подпись, не какого-нибудь капитана, а целого полковника из штаба армии. Блеск.
— Учить других сейчас не менее важно, чем стрелять.
— Точно. Если бы я проболтался, то вы меня не с огневой позиции, а из психушки вытаскивали.
— Батарея-а, становись! Р-равняйсь! Смирно-о!
Возвращаюсь к кочке, за которой прятался, беру СВТ и дедов узелок. Винтовку держу за цевье, так, чтобы не спровоцировать окруженцев на стрельбу. При виде оружия меня снова берут на прицел.
Оказывается, все-таки требуется. Но голос уже на полтона ниже и про трибунал уже не заикается. В трибунале и ему самому могут неприятные вопросы задать. Например. Где Вы в этот момент были, товарищ капитан? А где Ваши взводные командиры в это время находились? И почему вверенной Вам батареей командуют все, кому не лень?