— По самолетам, взрыватель тридцать три, курс ноль. Огонь!
— Поздравляю вас с первыми боевыми стрельбами, проведенными по фашистскому самолету разведчику!
Я без Чмыриного напоминания поворачиваю маховик на один оборот влево.
— Сан Саныч, уведи его в землянку, пока комбат не увидел.
Сразу с десяток добровольцев кинулись к машине. Тоже мне, помощнички… А голосок у нее такой, будто она не чемодан поднести предлагает, а сразу в землянку к себе зовет. Стоп, стоп, стоп. Или у Вас, товарищ инженер, тоже гормоны по весне взыграли? Ну да, такая кого хочешь заведет, даже такого старого циника как я. Сопровождаемая парой счастливчиков, девушка отправилась в землянку санинструктора, а я, плюнув на подтаявший и дочерна затоптанный снег, пошел туда, куда направлялся изначально – отливать в собственноручно построенный батарейный сортир. Чувствую, уронит эта девка боеготовность нашей батареи ниже плинтуса.
— Хорошо, только оболтус в возрасте двадцати шести лет может догадаться нацепить на себя полковничьи знаки различия. Насколько я помню, в эти годы столь успешную карьеру сделал только сын вождя. Ну, может еще два или три человека. Хомячина на станции это тоже просек, потому и не хотел меня отдавать, несмотря на приказ и безупречные документы. И не отдавал, пока сам не позвонил своему начальству и не получил подтверждение подлинности приказа. Так?