Быстренько смыв с себя грязь, молодежь дружно рванула в предбанник к заветной дырочке. Однако дырка была одна, а желающих в нее заглянуть много, поэтому к ней выстроилась длинная очередь. Двигалась эта очередь медленно, так как дорвавшийся до зрелища парень не спешил уступать свое место другим страждущим. Время нашей помывки стало приближаться к концу и стоящие в хвосте заволновались.
Через мост тек тоненький ручеек прошедших проверку. Я постарался прикинуть время прохождения и убедился, что преодолеть нам его сегодня явно не светит. Никогда не понимал задач подобных постов. Диверсантов и шпионов ловить? Не смешно. Сказочку про нержавеющую проволоку для скрепок мы слышали многократно. Но сами же и говорят, что на документах сыпался только один из десяти. Так что нормального шпиона этим бдительным товарищам поймать вряд ли удастся. Мост охранять? Ну, так охраняли бы, чего к людям зря цепляться. Тем более, что оба моста скоро достанутся немцам абсолютно целыми. Может, они тут дезертиров выявляют? Но дезертир сюда точно не попрется, только если совсем тупой. А тот, кто поумнее этот пост обойдет. Хотя я сильно сомневаюсь, что поимка десятка дезертиров стоит таких проблем для всех остальных. Но нам, с нашей сцепкой полной массой под десять тонн, другого пути нет, остается только ждать своей очереди.
Мы подхватываем Сашку и тащим в землянку к нашей Олечке. Та, под чутким руководством третьего номера, приступает к лечению, а я возвращаюсь к орудию. Причина срыва ствола понятна с первого раза – не выдержало крепление тормоза отката к стволу. Накатник и дульный тормоз не смогли погасить отдачу, и в результате пушка ремонту не подлежит, только в переплавку. Я рассматриваю место излома. Деталь не имеет дефектов заводского литья. Поверхность разрушения состоит из тусклой гладкой части – на этом месте постепенно, под воздействием циклических нагрузок, росла усталостная трещина и блестящей мелкозернистой, соответствующей "долому" в момент выстрела. Классическое усталостное разрушение метала. Стреляли из орудия много, оно пережило два обстрела и два ремонта. Вместе с орудием пережил ремонты и тормоз отката, развивающегося дефекта никто не заметил. Впрочем, без ультразвукового дефектоскопа, его очень трудно обнаружить.
Понимая, что третья бессонная ночь на боеспособности расчетов скажется далеко не положительно, начальство поднимает батарею на два часа позже обычного. Но налеты прекращаются также внезапно, как и начались. В общем, понятно, что наше наступление выдыхается, и немецкая авиация получила возможность прощупать наш дальний тыл, в частности систему ПВО. В середине февраля был получен сигнал о появлении еще одного немецкого самолета. Был он или нет, неизвестно. Погода была отвратительная, над городом висела низкая облачность, и мы интенсивно палили в эти облака, не имея никаких данных о высоте, курсе и скорости цели, даже в самом факте ее пролета никто не был уверен. Однако высокое начальство еще уверено в благополучном исходе нашего наступления, и в том, что Поволжье скоро станет недосягаемым для немецкой авиации. Поэтому наша подготовка к отправке на фронт вступает в завершающую фазу.
— А может шестьдесят восьмой? Одна тысяча девятьсот. Ну, что замолк? Узнаешь?
— Хорошо спрятали, при беглом обыске и не найдешь. Ваша? Или тоже отрицать будете?