В шалаше началась какая-то возня, быстро прерванная звонкой оплеухой. Похоже, сегодня лейтенанту не обломится – эту крепость ему с одного приступа не взять, придется перейти к длительной осаде. Что-то развесил я уши, в конце концов, это их личное дело. И я отправился дальше бродить по нашему импровизированному лагерю. Если бы не машины, время от времени проползающие по дороге, то кажется, что время совсем остановилось, только светит луна, над головой черное бездонное небо и россыпь ярких звезд. Как давно я просто смотрел на небо, а не высматривал в нем черные точки вражеских самолетов. Проклятая война! А время продолжало свой неторопливый, но безостановочный бег. Уже к концу смены в свете луны я заметил между шалашей темный силуэт.
Серега сует мне в правую руку овальную тяжесть фляги, обтянутую матерчатым чехлом.
Я еще тогда подумал, что капитан из интеллигенции и даже армия не сумела вытравить из него сущность. Нормальный командир давно бы уже крыл нас по матушке и грозил за порчу военного имущества всеми возможными карами, от наряда и до расстрела на месте, а этот – товарищи красноармейцы. Причины капитанского беспокойства оказались понятными, когда мы втащили, наконец, ПУАЗО в помещение. В просторной комнате стояли еще два, один такой же как наш, второй – явно предыдущего типа. Как сказал капитан – оба неисправные. Анисимов тут же начал проверять принесенный прибор, забыв о нашем существовании. Пользуясь моментом, остальные тихо рассосались из комнаты, остались только Петрович, Паша и я. Чем дальше шла проверка, тем больше светлело лицо капитана – прибор оказался исправным. Он хотя и требовал выверки, но работал правильно. Наш ехал в кузове трактора и, видимо, растрясло его меньше, чем те, которые везли в грузовиках, да и грязи с водой на него меньше попало.
Спросонья я не сразу понял, чего от меня хотят. Вчерашний надзиратель энергично тряс меня за плечо.
— Тебе нужно выяснить три вещи. Первое – кому я проболтался о своем происхождении. Второе – кого я здесь убил. Третье – кого от смерти спас…