— Уходите, пожалуйста! Джонни может вернуться в любую минуту. — Она подталкивает меня в сторону прачечной, где я храню свои вещички. — Поговорим завтра.
Глаза привыкли к темноте. И я могу различить свое отражение в зеркале. Скрючилась, дура дурой, на толчке в туалете белой леди.
— Я сейчас еще раз попробую взбить сливки. Потом пойду в гараж, надену чулки.
— Ты не представляешь, как сложно этого добиться, — говорю я.
— Эула говорит, она ходила в книжный для цветных. Такая же картина.
Известие, что у нас осталось меньше трех недель, ошарашило меня, а требование включить в книгу историю Константайн и вовсе вогнало в ступор. Понимаю, что нужно немедленно приниматься за работу, но прежде навещаю маму. В последние три месяца ее язва все хуже и хуже. Она исхудала до неузнаваемости, почти ежедневно — изматывающая рвота. Даже доктор Нил был потрясен ее видом, когда на прошлой неделе мы с ней ездили на прием.