Чай мы пили, наверное, целый час. Потом Нина Алексеевна ушла домой, спрятав остатки торта в холодильник, я вернулась к секретарской стойке и включила какую-то музыку. Было девять часов и, судя по прошедшему месяцу, в такое время уже никто не придет, а звонок я услышу.
Она облегчено вздохнула и принялась одеваться. Не знаю, как правильно… Кто точно может ответить — прощать или нет, давать второй шанс или нет, разбивать семью или пробовать дальше? Невозможно озвучить единственно верный ответ. И может так лучше… каждому самому выбирать свою дорогу.
Честно говоря, не сразу узнала Настю, точнее не сразу смогла вернуться в настоящее. Она крепко обхватила меня чуть ниже плеча, не давая двигаться и лицо у Насти было необычное, даже странное, удивленное и сочувствующее. Ну и ладно, потом разберусь, сейчас не до нее. Ведь передо мной…
— Равнодушна к стриптизу, так что не хочу, спасибо.
Я соглашалась, что так может случиться. Но это будет потом. Пока метро мне нравилось — и толпы людей, настолько разных, что большее разнообразие сложно представить. И горячий пряный дух из приоткрытого окна, и четкий стук колес. И конечно эскалатор, с детства ассоциирующийся со светлым будущим, к которому поднимаешься из глубокой темной ямы.
Меня остановила рука, обхватившая вокруг бедер. Танкалин молча подтянул меня ближе, опустил голову и уставился куда-то себе под ноги. Как-то глупо было вырываться. Софи отвела глаза к окну и молча цедила из стакана свой коктейль.