Роман совершено не обладал чувством субориентации и общался со всеми одинаково, так сказать по-братски, вне зависимости от их общественного положения.
Танкалин наклонился ближе, знакомо кривя губы.
— Все хорошо. У нас полно времени, да. Мне чаю, несладкого, — попросил, опуская руки. Лицо спокойное… Прямо от сердца отлегло.
— Идет. Только сам не забудь — не явишься — найду и силком притащу, — ровно сказал Костя.
— Ну что, Олеся, давай со Стоцким закончим. Значит, мы разобрались и больше ты меня дергать по мелочам не будешь? И кстати, билета я тебе все равно не прощу!
— Слушаешь? — он на секунду отвлекся, убедился, что я молчу.