– Пусть все заглохнет само, – сказал он с отвращением. – По контракту мы не обязаны совершать самоубийство.
Да, смотрится здорово, но что там, под сахарной оболочкой?
Одноглазый остановил фургон в центре площади.
– А это прогрессирующее? – Мое ремесло в чем-то граничит с их приемами, но лишь отчасти.
– У вас, ребята, вид такой же кислый, как и мое настроение. Мимо. Даже головы никто не повернул.
Мы вышли на лестничную площадку и тесно сомкнули ряды, превратившись в дикобраза со стальными иглами. Колдуны двинули вперед заклинание. Из полумрака впереди донесся злобный рев, затем царапанье когтей. Что-то мелькнуло. Дзинькнули арбалеты. Снова рев, почти насмешливый. Колдуны вновь соприкоснулись головами. Этажом ниже у основания лестницы Лейтенант расставлял людей, отрезая форвалаке путь к бегству. Мы двинулись в темноту. Напряженность нарастала. Ноги спотыкались о тела и предательски скользили по мокрому от крови полу. Солдаты торопливо запирали боковые двери. Отряд медленно забирался все дальше в канцелярию синдика. Арбалетчики дважды стреляли, заметив какое-то движение.