— Значит, я ленивый, — огорченно говорю я.
Наверху снова начался скрип. Мама смотрит на потолок, а потом на меня. С довольной улыбкой.
— Понятно. Ты и дальше намерен ее трахать.
Пол замечает мой взгляд: я смотрю на его правую руку. Широкий розовый шрам пересекает мясистую часть ладони, переходит на запястье и заканчивается неровным узловато-клочковатым наростом почти у локтя. На плече у него есть еще один шрам, куда страшнее этого: он тянется к шее застывшими бурунами — по одному на каждый зуб рассвирепевшего ротвейлера, который промахнулся лишь на пару дюймов. Не дотянулся до яремной вены. Когда я вижу Пола, я вечно пялюсь на шрамы от собачьих зубов, просто не могу удержаться.
— Это не так, Джад. Я действительно ее любил.
— Когда я входила в дом, какой-то старый извращенец ущипнул меня за задницу.