Гораздо быстрее, чем это можно описать словами, клинок из бледного сиреневого света пронзил грудь убийцы, а второй воткнулся под подбородок тому солдату, который оказался ближе других ко мне — с сухим треском, похожим на треск шелка под янтарными четками. Второй близнец возник из сгустившихся теней за спинами людей; от его мечей вытянулись длинные лиловые искры, напомнившие мне моментальный сполох молнии в грозу — и солдаты, прошитые ими насквозь, без звука рухнули на пол. Все это стремительное действо заняло не больше времени, чем требуется для глубокого вдоха — и было чудовищно тихим, слишком тихим для убийства. В этой тишине судорожные всхлипы Зумруа казались оглушительными.