— Кто тебе сказал, что я могу? Я тоже не могу. Но я много чего не могу — а приходится это делать. Прикажи проверить караулы и ложись спать. Кажется, Жерар больше не придет, сегодня, во всяком случае.
Бить меня они остерегаются. Жасмина лупили почем зря, просто развлечения ради — теперь, наверное, жалеют, что он удавился и им не на ком оторваться. Жаворонка им, видимо, бить неинтересно, он — как старый мерин, которому все равно, чмокают ему или хлещут кнутом; счастливчик. Подснежник — доверенное лицо Беркута, он сам может кому угодно вломить или налить хозяину в уши, что его солдаты плохо себя ведут; с ним считаются. Да и что за интерес его пинать — все равно, что квашню с дрожжевым тестом.
Я подобрался к двери, как смог, тихо — и прислушался. А за дверью услыхал голос царевича Орла и шаги взад-вперед. Перепутал опочивальни по дурости, ага.
Я только оглянулась. Тхарайя смотрел на меня с легкой насмешливой улыбочкой и болезненной тревогой в глазах. Я чуть-чуть кивнула — меньшее, что можно было сделать. Мне хотелось вцепиться в него изо всех сил, обвиться плющом, так, чтобы оторваться только вместе с кожей, кровью и нервами — а пришлось отпустить его самой и уйти самой.
— Ночью тут бывает очень холодно, — сказал он. — Надеюсь не дать тебе замерзнуть.
А беленькая уже ближе к закату очнулась. Тихонько. Взглянула на меня и улыбнулась. Я говорю: "Тебя, наверное, зовут Яблоня, да?" — а она вообще не понимает, видно по глазам, но улыбается, как маленький ребенок. Ласково.