— Неужели я был бы твоим худшим братом, Ветер? Мне же монах перевел, что тебе Жанна говорила. Я знаю, что твой родной братец натворил подлостей уж не меньше, чем я. Ну что ты споришь со мной?! Я же умереть за тебя хочу, а не на трон за тебя сесть!
— Я не сумасшедший, — сказал Антоний. Теперь в его тоне звучала не злость на судьбу, а настоящее отчаяние. — Ветер, я хочу хоть что-то исправить! Я… да, убитых не воскресишь, но… Ветер, я не могу спать, ты понимаешь?! Я все время думаю, как это переиграть, а ты — ты лишаешь меня шанса… Ну почему? Думаешь, я — зверь?
С этими словами, тая, как струйки дыма, близнецы вошли в стену и пропали из виду прежде, чем открылась дверь в покои.
В детстве они, бывало, иногда ссорились до драки — но больше, чем на час им ссоры не хватало. Никогда, услышь, Нут, никогда, ни одной минуты по-настоящему не враждовали.
Огненные жерла, вспомнил я. Чугунные шары, врезающиеся в глину городских стен и ломающие ее, как брошенный камешек — хрупкие стенки глиняного горшка. Что же в этот миг происходит с людьми?
— Шуарле, — сказала я как можно веселее, — помнишь, как мы с тобой ели в предгорьях Хуэйни-Аман копченую курятину?