Доминик что-то продекламировал нараспев. Драконам это "что-то", кажется, понравилось — но кто бы мог сказать наверняка?
Ничего странного не вижу; влюбилась в царевича. У которого старшая жена — настоящая паучиха, а сам он… промолчим. Ей уже хочется жить в этой каменной тюрьме, в этих подлых горах — лишь бы царевич смотрел на нее со своей подлой улыбочкой.
— Сейчас пил не ты, а из тебя, Одуванчик. Разбудил кого-то из наших спящих — вот ему и захотелось горяченького…
Впрочем, это же не их товарища девка заколола отравленным перстнем, и не к ним он ночью приволокся… Не хотел я об этом вспоминать, но как-то само пролезло; я стал думать о сокровищах, чтобы отвлечься, но отвлекся только относительно.
— Мы разговаривали о севере, — сказала я и вызвала взрыв ее смеха. — Почти до рассвета. Господин считает, что ему нужен толмач, знающий наш язык — он учил меня говорить разные слова…
— Ну что ты! Это ты должна меня учить — ты же старшая, и еще ты здешняя, а я чужая. Ты будешь государыней, ты должна всех учить — но не кулаком же, верно?