— Государь, — говорю, еле с духом собрался, — я ради тебя и Яблони буду надевать все, что хочешь.
— Неужели, — сказал я, — вы хотите новых несчастий, государь?! Вот так-таки и пойти против Божьей воли?! А то, что благородные юноши уже давали обеты, и я тоже — это вам говорит что-нибудь?!
— Погодите, ваше высочество. А ради чего, собственно?
Я пошел. Я не мог думать ни о гневе принца, ни о чем другом, в страшной усталости душевной — только отчитывал про себя "В очах Твоих, в деснице Твоей", скорее, машинально, чем с убеждением. Старуха выла мне вслед.
Шуарле подал мне одежду и принялся убирать мои волосы. Его прикосновения несколько успокоили меня, но мои пальцы вдруг начали мелко дрожать, и унять эту дрожь стоило больших усилий.
— Да, да, — торопливо добавил молодой. — И убить тех слуг госпожи Бальшь, которые попытаются тебя предупредить. Но никто не знал, что ты приказываешь теням, госпожа!