Август проводил нас взглядом, и я увидел, как Регал повернулся и сказал что-то, наклонившись к Роуду. Король Эйод вышел из толпы и милостиво смотрел на всех со своего помоста. Я удивился, почему Роуд не остался с лошадьми и другими слугами, но тут Кетриккен отдернула в сторону раскрашенную занавеску, закрывавшую дверной проем, и мы покинули дворец.
В городе было тихо, на рынке почти никого не было. Мы вышли на берег и спокойно пошли туда, где с ребяческим визгом носились всего несколько лет назад. Молли спросила меня, научился ли я зажигать фонарь, прежде чем спускаться по ступенькам ночью, и это показалось мне совершенно загадочным, но потом я вспомнил, что объяснял ей мои синяки падением с темной лестницы. Она спросила, в ссоре ли еще школьный учитель с главным конюшим, и по этому вопросу я понял, что драка Баррича с Галеном уже превратилась в местную легенду. Я заверил ее, что мир восстановлен. Мы потратили немного времени, собирая особый вид водорослей, которые Молли хотела добавить в тушеную рыбу на ужин. Потом, поскольку меня продуло, мы спрятались от ветра под защитой больших камней и смотрели, как Кузнечик упорно стремится очистить побережье от чаек.
И еще об одном я должен сказать. О том, кто оказался замешан в этих событиях лишь потому, что любил меня. До конца моих дней я буду носить шрамы, которые он оставил мне. Его стершиеся зубы несколько раз глубоко вонзились в мою руку, прежде чем ему удалось вытащить меня из бассейна. Как он это сделал, я никогда не узнаю. Но его голова все еще лежала на моей груди, когда нас нашли. Его связь с этим миром была разрушена. Востронос был мертв. Я верю, что он по собственной воле отдал жизнь в память о тех счастливых днях, когда оба мы были щенками. Люди не могут тосковать так сильно, как собаки. Но мы тоскуем много лет.
Она очумело уставилась на меня, но послушно села на скамейку, на которую я ей указал.
Я обнаружил, что смотрю на человека, жонглирующего ножами и факелами.
Верити поднял стакан. Его рука слегка дрожала.