Потом начался отлив, который оставил меня на берегу беспомощно хватать ртом воздух. Гален стоял надо мной растрепанный и вспотевший. В холодном воздухе от его дыхания клубился пар, и он склонился надо мной.
Я поспешно помотал головой в ответ на оба вопроса.
— Я… я слышал, как старая бродячая акушерка разговаривала с нашей акушеркой в замке, — импровизировал я. — Это была… грустная история, которую она рассказывала. О том, как раненому человеку хотели помочь заснуть, а его ребенок тоже отпил немного. Очень, очень грустная история.
Северенс резко встал и покинул меня. Роуд сидел, как жаба, в углу, глядя на меня и улыбаясь. Мне придется убить их обоих до того, как мы вернемся в Олений замок, если я хочу сохранить пригодность в качестве убийцы. Я подумал, знают ли они об этом. Я улыбнулся Роуду в ответ, чувствуя, как в горле першит от дыма. Потом взял яд и вышел.
— Да, бил. Но бил, чтобы встряхнуть, предостеречь или разбудить, а не для того, чтобы искалечить. Никогда ради того, чтобы сломать кость, выбить глаз или изуродовать руку. Никогда. Не смей говорить, что тебя или любое живое существо под моей опекой я бил, чтобы причинить боль. Не смей, потому что это неправда. — Баррич был возмущен до глубины души.
«Отрави колодец, прежде чем уйдешь», — предложил бы Чейд, но у меня не было ничего подходящего для этой цели и никакого мужества на что-то большее, чем просто прятаться среди валунов.