На заднем дворе было темно — одинокий фонарь да светящиеся окна, да сгущающиеся сумерки; в этом полумраке я увидела на собственном теле чёрные, жуткого вида кровоподтёки. Да, поскачи с непривычки без седла.
— Госпожа… Я клянусь… Не надо, госпожа… За что… Я не хотел…
— Доложи госпоже! Что сын её, Луар Солль, разыскивается как убийца!
Я выходила на подмостки, как кукла; Хаар иногда похваливал меня, иногда бранил, но я и без него знала, что играю отвратительно, что похожа на всех его актёров, что посредственна, как мешок с мукой — и что именно за это новые товарищи перестали меня ненавидеть. Лысый комик тот вообще души во мне не чаял, дарил конфетки и, почему-то вообразив себя неотразимым мужчиной, покровительственно хватал за все места, до которых мог дотянуться. Я отмахивалась от него, как от мухи; он не замечал моего презрения и оставался в уверенности, что своим вниманием оказывает мне честь.
…Чёрная пыль. Гаснет свечка — тонкий дымок…
Недостойно мужчины — жалеть себя. Недостойно воина… и мага, потому что он, кажется, маг…