Как далеко он уехал? Сколько перекрёстков на большой дороге, сколько раз он мог свернуть?!
Сторонясь его взгляда, вороны полетели прочь — от греха подальше.
Гонцы явились на рассвете — вернее, гонец, потому что только этот парень в забрызганном грязью красно-белом мундире был полномочным представителем капитана стражи. Прочие двое служили ему провожатыми и телохранителями.
И старик улыбнулся, запрокинув изрезанное временем лицо к выгнутому, как купол, синему небу. Белые облака обратили к нему свои пухлые, благожелательные рыльца.
Поразительный мальчик. Выплакавшись у меня на груди (тс-с! слёз-то и не было!) он всё-таки продолжал величать меня на «вы».
В первом же посёлке, где я остановилась передохнуть, только и разговоров было, что о разбойниках.