Тут я впервые подумала про подступающие холода, про волков, про ночных грабителей… И что будет, если я вижу его в последний раз.
Такой тишины эта площадь, пожалуй, не помнила со дня своего основания. Вслед за тишиной грянул хохот, от которого взвились с флюгеров стаи ко всему привычных городских голубей.
Он поднял голову, подставляя впалые щёки дождю. На минуту пришло забвение — он ощущал только холод бегущих капель, ледяное прикосновение ветра да глухую боль в спине; он растворился в холоде и боли, смакуя их, как гурман смакует новое блюдо. Холод и боль давали право не думать больше ни о чём. Ещё минуту. Ещё мгновение покоя.
— За всё сладкое приходится расплачиваться, — объявила я зло. Он вытаращился, пытаясь понять, уж не рехнулась ли я окончательно.
Алана за обе щеки уплетала ломоть чёрствого хлеба. Настороженно поглядывала на меня — не захочу ли отобрать?
— Собственно… Сова. Да, Сова… Но, Эгерт, Сова всё-таки там, за стенами… А здесь…