От взрыва безысходной тоски у меня подкосились ноги.
Динар оборачивался кем-то незнакомым, молодым и злобным, с узким насмешливым ртом — этот тоже был когда-то, но Тория уже не помнила его имени. Равнодушно смотрел Скиталец, и на щеке его был шрам. Видения менялись, перетекали друг в друга, разбегались шариками ртути. Мир Тории Солль пульсировал, как вырванное из груди сердце: ещё есть кровь и ритм, но жизнь понемногу уходит…
— Ни при чём… — и сразу, без перехода: — Ты… Вы ведь тоже не любите Орден Лаш, да, полковник?
Тогда она набрала в грудь воздуха. Всё равно, что сказать — лишь бы услышать свой голос. Лишь бы прервать течение тишины. Почему она молчит, сейчас она скажет, наваждение сгинет, в этого чужого отстранённого человека снова вселится душа Эгерта Солля…
— Ступайте… Надеюсь, что Священное Привидение утащит вас живьём.
…Человек сидел за клавесином; руки его неподвижно лежали на клавишах, и мелодия звучала сама собой. Старинная пастушья песенка, исполняемая с торжественностью гимна.