— Полковник де Кулевэн, разрешите напомнить вам, что я располагаю кое-какими средствами, чтобы подкрепить моё требование, и мой долг заставит меня прибегнуть к ним.
— Так вот, мы с Роджером порешили, что, по справедливости, следует внести кое-какие изменения в наш договор. У нас ведь было положено, что я беру себе одну пятую, а потом всё остальное делится поровну на три части между тремя командами наших кораблей.
Полковник де Кулевэн выразил своё удивление божбой и проклятьями. Потом задумался, стараясь получше уяснить себе всё, что ему пришлось услышать, и снова разразился проклятьями. Капитан Блад приходил к заключению, что полковник де Кулевэн — грубая, тупая скотина, и женщина, которая его покидает, достойна снисхождения. Если полковник де Кулевэн испытывал какие-либо нежные чувства к жене или благодарность к тому, кто спас её от позорной участи, он эти чувства держал при себе. Впрочем, он довольно бурно сокрушался по поводу бедствий, постигших город, и капитан Блад уже готов был отдать ему в этом смысле должное, но тут выяснилось, что губернатора беспокоят не столько страдания жителей Бассетерре, сколько те последствия, которые может всё случившееся иметь лично для него, когда французское правительство призовёт его к ответу.
— Мой долг с полной очевидностью требует от меня, чтобы я вас арестовал, — продолжал губернатор.
— Но… разрази меня гром! — воскликнул Макартни. — Мы же не воюем с Испанией!
— Я что-то передумал, — медленно произнёс он, — Лучше уж ты ступай, а я здесь покараулю.