— Да ничего особенного, машина системы русского инженера Ганса Ферли, постройки Коломенского завода…
«А ведь это, вероятно, так оно и есть! — подумал я. — Если я мог переместиться, значит, и… что же выходит, Фигурант — это матрикант? Да еще и войска английские вызвал! Правда, их здесь недели через две только ждать — пока соберутся да пока прибудут… Но мне по-любому нужно срочно ехать в Москву — такие сведения лучше передать ребяткам лично!»
— Да что… — вздохнул Суворцев. — Шило в мешке не утаишь. Как вызвал меня Сам — ну, думаю, все. Пропала моя бедная головушка! Иду, коленки дрожат, а сам гадаю — куда он меня определит: в Камчатку, к алеутам, иль к ахальским текинцам в Закаспий, или прямо здесь, в кабинете зарубит меня своей кавказской черной шашкою… Грозен был, батюшка!
— Хм. Вполне исчерпывающе. И в точности соответствует истине, признаться, не ожидал с вашей стороны столь адекватного понимания ситуации. Какие же трудности в таком случае вы видите с нашей стороны, дорогой друг?
— Есть такое дело. Состою в Попечительском Совете, товарищ Председателя… — недоумевающее ответил Димка.
На Светлую Пасху, выходя из собора, молодая супруга банкира Ивана Рукавишникова обратила внимание на редкостной красоты оборвыша, который прикорнул прямо на мраморных ступенях и спал на них, свернувшись калачиком, непробудным невинным сном.