Я встаю и иду в соседнюю комнату. Там сидит Валентин Буш.
— А так занятнее. Я — человек чувства. Когда я сержусь на старика Хольмана, я подсовываю какой-нибудь договор вам, в виде мести. А если бы я работал только на вас, я бы обманывал вас.
— Ранены? — отрывисто спрашивает Ризенфельд и разглядывает меня.
— Что он ухажер. Мужчина с деньгами. У тебя их нет. А мне деньги все же нужны. Понял?
— Это только другие названия для опыта, старости и заблуждений ума.
Колеса поезда уже катятся. Я ощущаю руку Георга. Она такая маленькая и мягкая, а во время драки возле уборной была изранена и еще не зажила. Поезд ускоряет ход, Георг остается, он вдруг кажется старше и бледнее, чем я думал, мне видна уже только его бледная голова, а потом не остается ничего, кроме неба и летящего мрака.