Генрих Кроль благоговейно слушает: он верит каждому слову.
Бодендик снимает крышку с верхнего судка.
— Что я могу поделать? Такая уж у меня натура.
— Ты видишь? — обращаюсь я к Георгу. — Ризенфельд! Опять здесь. «Тот лишь, кто знал тоску…»
— Скажи-ка, Георг, — спрашиваю я, когда мы сворачиваем на Хакенштрассе, — ты счастлив?
— Я не о том. Это понятный страх. Я имею в виду страх безыменный.